– Почему, Амине? – он слушал ее внимательно. Она же говорила так спокойно, уверенно и правдиво, что злиться на нее и вновь беситься было практически нереально. Впервые, наверное, и не хотелось.
– Что почему? – даже не обозлилась в очередной раз на неугодное обращение. Да он и не специально так окликнул – само на язык легло, в мозгу плотно застолбилось именно за этой черноглазой птицей с острым языком и жутким характером. – Почему я так держусь за Баттерфляй?
– Да.
– Я же говорила уже, кажется. Это мой дом…
– А как это захудалое темное здание стало твоим домом, Амине-ханым2? – этот их диалог разительно отличался от всего предыдущего общения. Во взгляде Мира читалось неподдельное любопытство, причем не пустое – видно было, что он боится не получить ответ, боится одновременно и залезть на запретную территорию, где ракушка захлопнется, больно стукнув по любопытному носу, и не узнать то, что его почему-то так интересует. Амина смотрела в ответ спокойно, немного отрешенно и решительно. Больше не болтала ногой. Ей не хотелось игривости и игр. Хотелось правды, спокойствия, однозначности и профессионализма.
– От безысходности, – Амина ответила, а потом уставилась в столешницу. Мир понял, что и так получил ответ более искренний, чем ей хотелось бы. Совершенно ничего не объясняющий ему, но крайне наполненный смыслом для нее. И… когда-то он тоже узнает этот смысл. Непременно.
– Я слушаю твои предложения, Амине-ханым…
Вновь вскинув взгляд, Амина заставила мужчину усмехнуться. Она выглядела удивленной. Видимо, не верила, что из этого их серьезного разговора что-то получится. Да и по правде говоря – он тоже не верил, но как-то ей все же удалось его убедить.
– Предлагаю спор, Дамир Сабирович.
– Спор? – постепенно в ее глазах вновь зажигались бесовы огоньки. Кажется, это происходило непроизвольно – так ее глаза праздновали маленькую победу, да и характер все же не спрячешь – возможно, ей действительно надоел формат игры (постоянные ссоры, споры и конкуренция), но не сама игра.
– Да, на деньги…
– На большие? – Мир хмыкнул. С женщиной на деньги он еще не спорил.
– Думаю, четыре ноля будет достаточно…
Дамир искренне уважительно удивился. Почему-то первой была мысль о том, что предложение будет крайне несерьезным. А спор разрешится прямо в этой же комнате его моментальной победой. Ну или проигрышем – но исключительно нарочным и сознательным.
– Продолжай…
– Я ставлю тридцать тысяч, а ты пятьдесят, – вместо того, чтоб задать вопрос, Мир вопросительно приподнял бровь. Амина томить не стала – тут же ответила, – я предлагаю тебе сумму, превышающую мою месячную зарплату, а ты в ответ должен предложить то, что окажется для тебя такой же реальной потерей.
– Хорошо, а в чем суть спора?
Получив одобрение, Амина расплылась в улыбке, встала из-за стола, медленно подошла к Дамиру.
– Мы переходим из формата соперничества в формат сотрудничества. Я перестаю сознательно шкодить…
– Как ты правильно слово-то подобрала… – Мир смотрел на Амину, вновь ощущая смешанные чувства – немного раздражения из-за того, что сегодня она надела еще более высокие каблуки и теперь смотрит даже слегка сверху, предвкушение, азарт, и самую малость нежности, когда в голове проносится брошенное ею «от безысходности». – Шкодить. Это же обычно котята шкодят, да? В тапки там, писают, горшки цветочные переворачивают…
Амина хмыкнула – шпильку оценила. Наверное, сама такую же отпустила.
– Да, а потом вырастают и по мордам наглым хозяевам дают лапой – когтистой лапой. Но не отвлекайся, пожалуйста. Так вот, мы переходим из формата соперничества в формат сотрудничества. Я не врежу тебе и бизнесу сознательно, не подставляю тебя с артистами, чинно исполняю свои должностные обязанности за что ты, кстати, повышаешь мне в скором времени зарплату… – на многозначительный взгляд девушки Мир ответил только очередной улыбкой. – А ты перестаешь придираться ко мне по пустякам, отпускать свои унизительные шуточки о моей тупости и безграмотности, блочить наши выступления с бабочками, выделяешь-таки нужные нам средства на обновление инвентаря…
– Амина, совесть имей…
– Ладно, объемы финансирования бабочек обсудим позже, но! – девушка возвела к небу палец, держа театральную паузу.
– Но…?
– Виновник следующей нашей стычки – ты или я, будет жестоко наказан. Деньги налом должны быть переданы на протяжении двух дней после проигрыша… Твоего, – Амина протянула руку, хотя и протягивать-то было особо некуда – они с Миром стояли на расстоянии трех десятков сантиметров.
– Или твоего… – особо не раздумывая и не сомневаясь, Мир протянул свою в ответ, обхватил длинные пальцы и теплую ладошку, сжал, тряхнул.
– Кровью закреплять будем? Протокол составлять?
– Обойдемся взаимным доверием.
– Ок, – ладонь Амины выскользнула из все же куда более внушительных размеров руки Дамира, девушка немного отступила. – Ну, тогда удачного дня, Дамир Сабирович, – улыбнулась, проводя руками по гладким изгибам платья, максимально обтянувшего фигуру, отступила. – А мне работать пора…
– Иди, – он же не смог себе отказать в удовольствии окинуть ее пристальным взглядом – от носочков туфель до самой макушки. Если раньше за такое можно было тут же отгрести по наглой морде, то теперь она рискнет – деньги, все же, серьезные. – Можно и просто Миром, кстати.
– Я запомню… и к сведенью приму… если ты сейчас, конечно, тут же слюной не захлебнешься и обращаться к тебе хоть как-то необходимость отпадет в принципе…
Польза от спора перепала не только ему и не только в виде возможности вдоволь разглядывать ее точеную фигуру, но и ей – ведь право язвить безнаказанно – оно бесценно, а настоящим проигрышем в споре будет считаться очередной скандал, ну или любое другое явное вмешательство в деятельность противоположной стороны спора. Хотя, наверное, условия стоило очертить более внятно, но обе стороны положились на то, что они, как опытные игроки и скандалисты, смогут честно опередить – было нарушение или нет.
– Тогда за работу, – развернувшись, Мир пошел к двери, вышел, не обернувшись, направился в сторону своего кабинета. Амина слышала, как стучат набойки его туфель по дощатому полу коридора, а на душе будто расцветала весна. Приблизительно такая же, как буйствовала за окном.
Апрель цвел абрикосами, готовился взорваться и яблоневым цветом, жужжанием пчел и прочими прелестями, а для Амины загорелся свет в конце тоннеля.
Она ставила на то, что азарт не даст мужчине сдаться быстро, плюнуть на сумму и вернуться к их обычному формату общения. А еще не даст гордость.
И вот, кажется, впервые ей действительно светит в Бабочке свобода. Не безграничная, но достаточная, чтоб не чувствовать себя загнанным зверем. В своей же берлоге.
